— Всё настолько плохо? Почему на стене никого нет?

— Рубрумитовых снарядов мало. Стена дырявая. Сами не видите? Твари со всех сторон прут: и с севера, и с юга, и с запада. Сидеть здесь — самоубийство. Остаётся только прятаться и ждать.

— Кажется, придётся вам помочь.

— Какой прок? Вы ничего не измените. Всё, хорош языками чесать! Уже темно, пойдёмте вниз.

По ближайшей лестнице, что находилась левее ворот, мы спустились в бункер.

Здесь кипела жизнь. Солдаты суетились в тесных коридорах. Откуда-то доносились стоны раненых и мат.

Шесть офицеров гарнизона собрались в небольшой комнатушке, ужинали. Майор, Леший, Ольга, капитан Гриневецкая и два прапорщика. Хитров уехал ещё десять дней назад, остальные были убиты или ранены.

Все пятеро с удивлением уставились на меня, когда я вошёл.

— Алексей? А ты что здесь делаешь? — первой заговорила Оля.

— За вещами приехал. Меня в учебный центр вернули.

— О, это ты зря, — рассмеялся Леший, имевший растрёпанный вид. Его борода была всклокочена, а мундир порван в нескольких местах. — Видел, что вокруг происходит?

— Довелось. Мне машину подбили, я двадцать вёрст пешком хреначил.

— Проголодался, наверное? — поняла Оля.

— Ещё бы!

— Тогда присаживайся. Парни, у нас осталась ещё порция?

— Да, конечно, — Леший подвинул ко мне миску. — Накладывай.

Я присоединился к трапезе. Первым делом меня расспросили о том, как прошёл суд, и когда я повторил, что возвращаюсь в учебный центр, на лицах офицеров отразилось разочарование. Понятное дело, им не хотелось остаться без столь сильного мага.

Расспросил и я о происходящем. Оказалось, почти все штрафники за эти два дня погибли, а от гарнизонной роты остался в общей сложности неполный взвод. Было много раненых и отравленных дыханием бездны, кого-то забрали эвакуирующиеся колонны из других крепостей, но не всех. Оставшимся приходилось полагаться на два лечебных артефакта. О чём думало командование, приказав Пыжову продолжать оборонять крепость, не понимал никто.

Произошло это ещё вчера днём, а сегодня оказалось, что связи с полковым штабом нет. Теперь всё зависело от Пыжова: решить ли он отступить или будет ждать у моря погоды.

— Придётся вам помочь, — сказал я. — Дождусь, пока объявят эвакуацию, и поеду с вами. А в учбеке скажу, что оказался в осаде и не мог выбраться.

Мои слова немного взбодрили присутствующих.

После ужина все взялись за работу. В подземном гараже стояли грузовики. Солдаты и офицеры, все, кто был свободен, грузили в кузова вещи и снаряжение. Приказ об эвакуации подполковник ещё не отдал, но мог сделать это в любой подходящий момент. Я таскал ящики с патронами и снарядами. Пыжов велел забрать как можно больше боеприпасов, но всё вывезти мы были не в состоянии: слишком мало машин осталось. А ведь ещё были раненые.

Закончилась суета лишь поздней ночью. Бойцы разошлись по комнатам, а мы с Олей уединились в холле с железными стульями вдоль стен. Кажется, именно здесь мы с Полиной в первый раз поцеловали, а может, и в другом месте. Я плохо представлял план бункера. Было тихо, и только из санитарной части доносились стоны раненых.

— Что, домой съездил, значит? А мне вот так и не удаётся отсюда вырываться. То одно, то другое, — печалилась Оля. — А я-то уж губу раскатала, думала, на следующей неделе отпустят.

— Мне думается, это ненадолго, — успокоил я её. — Вам тоже прикажут эвакуироваться, и мы выйдем отсюда.

— Может, и выйдем. Только границу теперь точно сдвинуть. Здесь нам уже не закрепиться. Ты слышал про существ второй стадии?

— Не только слышал, но и видел по пути сюда. И даже трёх завалил.

— Значит, ты должен понимать, что происходить. Тьма стала слишком густой. Это уже не наша земля.

— Если запланированное императором наступление окажется успешным, мы вернём границу на прежнее место.

— Это просто слухи. Я не уверен, что у командования есть какие-то планы. Мы опять проиграли, — Оля поддалась пессимизму. Последние события отрицательно сказались на боевом духе гарнизона.

— Нет, — процедил я. — Тьма должна уйти, и я сделаю для этого всё возможное. Мне дана сила.

— Ты один не удержишь тысячи вёрст границы.

— Я не один. Люди способны на гораздо большее, чем нам кажется. Мы умеем закрывать ямы.

— А толку-то? Ну закрыли мы ямы, и что?

— Посмотрим. Это ещё не конец. У нас есть время.

Меня злило, что люди снова оказались беспомощны против сил тьмы. И я знал, чем всё может закончиться. Рано или поздно придут тёмные боги, возможно, они уже пришли. Сибирь большая. Где-нибудь в тайге дыхание бездны наверняка достаточно густое для того, чтобы из очередной ямы вылезли многоголовые гиганты. И я должен был во что бы то ни стало загнать их обратно. Но для этого нужна большая сила.

— Рада, что ты решил остаться с нами, — проговорила Оля. — Хотя мог бы забрать вещи и просто свалить отсюда. Теперь твоё место не здесь.

— Нет, такое не по мне. Когда будете выходить отсюда, вам потребуется помощь. Я вас не оставлю.

Мне снова вспомнилась последняя битва. Мы оказались в похожей ситуации. Ночами были вынуждены прятаться в бункере, а днём отбивали атаку за атакой. Вот только сейчас гарнизон мог отступить, а тогда каждый из нас знал, что идти некуда, и рано или поздно смерть настигнет нас.

В бункере мы находились в относительной безопасности. Тут повсюду были руны. В большинстве случаев от вторжения тварей или появления прямо под нами бездны они защитят. Однако рано или поздно Пыжову с остатками гарнизона придётся выбираться отсюда, и без помощи великих мастеров сделать это будет чертовски трудно.

Поэтому я решил прикрыть ребят. Возникнут ли из-за этого проблемы в учебном центре? Учитывая особое отношение ко мне командующего дивизией, могло случиться всякое. Моё опоздание могли использовать как предлог снова отправить меня в штрафбат. Но фактически никакого нарушения не было. Форт находился в осаде, и я мог сослаться на невозможность выбраться отсюда, что подтвердят и Пыжов, и другие офицеры.

— Пошли спать, — сказала Оля. — Завтра нам придётся продолжить бой. Прости, не могу пригласить тебя к себе. Я не одна в комнате.

— Пустяки. Когда-нибудь мы встретимся в более спокойной обстановке. Пошли.

— Обязательно встретимся, — лицо Оли осветилось открытой жизнерадостной улыбкой, хотя во взгляде читалась усталость.

Мы поднялись с кресел и направились по коридору к жилым комнатам. Мужчины размещались в трёх или четырёх, женщины — отдельно. Собственная спальня была только у коменданта.

— Спокойной ночи, — пожелала мне Оля, когда мы оказались возле одной из комнатушек.

Я не успел ответить. Со стороны входа в бункер раздались тяжёлые удары. Сюда ломилась какая-то тварь с поверхности.

Глава 4

Удары, сотрясающие дверь бункера, были настолько мощными, что даже штукатурка сыпалась с потолка. Оля бросилась за оружием в свою комнату, а я помчался к двери. Толстое стальное полотно имело руническую защиту и, вероятно, вставки из рубрумитовых пластин, но против сильного тенебриса всё это могло оказаться бесполезно.

Пока дверь держалась, однако страшные удары рано или поздно вышибут её вместе с коробом.

На всякий случай я создал насыщенный тёмный шар в левой ладони и уже собрался открывать дверь, как подоспел Пыжов.

— К нам гости пожаловали, — крикнул я.

— Надо этим «гостям» дать хороший подсрачник, — произнёс с тихой злостью подполковник.

— Сейчас устроим. Отойдите.

— Только дверь не спалите, Озёров.

— Постараюсь.

Я крутанул колесо запорного механизма и отскочил назад. Тяжёлая бронированная дверь с грохотом распахнулась. На пороге стоял беллатор. Он был настолько велик, что едва влезал в дверной проём. В когтистой лапе монстр сжимал копьё из неизвестного материала, как и то, которое пробило мотор моего внедорожника. На нас таращились четыре выпученных чёрных глаза, а в пасти, утыканной острыми зубами, поместились бы две человеческие головы.